Слово Святейшего Патриарха Кирилла после богослужения в канун праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы в храме Московского епархиального дома

3 декабря, в канун праздника Введения во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, а также в канун дня 100-летия интронизации святителя Тихона, Патриарха Московского, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил утреню всенощного бдения в храме исторического Московского епархиального дома в Лиховом переулке. По окончании богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к верующим с Первосвятительским словом.

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства! Досточтимый отец ректор! Дорогие учащие и учащиеся, братья и сестры!

С совершенно особым чувством я взошел сегодня в этот храм, где проходил исторический Собор 1917-1918 годов, 100-летие которого мы празднуем, и где было принято решение о восстановлении Патриаршества в нашей многострадальной Церкви, не имевшей в течение двух веков законного канонического возглавления. Сегодня, когда ученые рассуждают о трагедии, постигшей нашу страну в революционное лихолетье, в числе причин разрушения страны, государственности, народной жизни нередко называют и церковное неустройство. В самом деле, еще до революции 1905 года лучшие умы, и государственные, и церковные, сознавали, что искажение канонического устройства Церкви — это не просто ошибка управления, а нечто куда более опасное. Ведь если Церковь управляется канонически неверно, то это означает отнюдь не плохо организованное делопроизводство, но то, что управление Церковью осуществляется вне апостольской традиции.

Мы знаем, что во многих церковных общинах на Западе в результате Реформации епископальный строй оказался вообще разрушен, — когда по лекалам тогдашней политической мысли сформировалась система церковного управления, когда новомодные юридические идеи, связанные с разделением властей, стали проникать и в христианские сообщества. Однако величайшая ошибка всех тех преобразований была явлена не сразу, — только теперь, наблюдая за религиозной жизнью Запада, мы видим, что самыми уязвимыми, самыми слабыми оказались общины, которые отказались от канонического устроения на основе апостольского предания. А если оценивать уровень религиозности в странах, где большинство принадлежало к этим общинам, то сейчас там живет наибольшее количество людей, вообще разорвавших всякие связи с религией и живущих вне всякого Божественного нравственного закона.

Трудно сказать, какими соображениями руководствовался государь император Петр I, когда искусственно переносил на русскую землю этот самый что ни на есть неудачный опыт управления церковной жизнью. Только чудом, только реальным Божественным присутствием в жизни Церкви можно объяснить то, что с нашим народом и с нашей Церковью не произошло то, что случилось в результате реформации с Церквами на Западе. Несмотря на разрушение канонического управления, Церковь жила внутренней автономной жизнью, хотя, конечно, потеряла очень многое. И самое, может быть, важное — она была лишена возможности открыто говорить с народом, давать собственный комментарий к происходящему в общественной жизни, в мире культуры, в мире церковно-государственных отношений, откликаясь на проблемы, которые стали как снежный ком нарастать после 1825 года. В конце концов произошло то, что произошло. Когда нам говорят: «Церковь не смогла», мы со смирением отвечаем: «Да, не смогла. Но не смогла именно потому, что в самый сложный момент истории, связанный с ростом новых разрушительных идей, Церковь была лишена возможности прямого диалога с обществом и с народом».

А теперь можно задать вопрос, на который, конечно, не существует ответа: «А что было бы, если бы здесь, в этом здании, в этом помещении, не было принято историческое решение о восстановлении Патриаршества?» Ведь и здесь раздавались голоса, что не нужно восстанавливать Патриаршество, что это идет вразрез с общим развитием политической мысли, что это некий ригоризм, некое восстановление давно утраченного, что это подорвет принцип соборности, разрушит соборное начало в Церкви. И мы знаем, что вначале именно так говорили известные богословы и церковно-политические деятели. Но по милости Божией гром революции многим помог задаться вопросом: «А что будет, если в этих условиях во главе Церкви не будет Патриарха?». Поэтому решение было принято уже при подавляющем превосходстве тех, кто стоял за восстановление Патриаршества.

Но если продолжить эти размышления в сослагательном наклонении, то можно сделать вывод, что если бы не было Патриарха, то навряд ли сохранилась бы и Церковь, потому что в самые тяжелые моменты гонений, притеснений, разрушений храмов единственную надежду люди связывали с тем, что во главе Церкви есть Патриарх. Он предстоит Богу в молитвах, и он несет особую личную ответственность, — при всем уважении к соборному началу в Церкви, — за то, что происходит с народом Божиим.

Мы знаем, что Святейший Патриарх Тихон очень скоро был лишен реальной власти. Но вот еще одно свидетельство особой силы Патриаршего служения: лишенный власти, он продолжал оставаться Предстоятелем Церкви, ее центром. Достаточно было задать единственный вопрос: «Вы в «тихоновской» Церкви или в обновленческой», чтобы узнать, на какой стороне православный христианин. И мы знаем, что абсолютное большинство было вместе с Патриархом Тихоном — и когда он был фактически отстранен от власти, и даже когда он умер, потому что по милости Божией не произошел отказ от решений Поместного Собора и никто не заявил об отмене соборного постановления, которое предполагало избрание Патриарха. Вначале Местоблюститель митрополит Петр, а когда стало очевидным, что владыка Петр не может нести Патриаршее служение в качестве Местоблюстителя, — его заместитель и преемник митрополит Сергий (Страгородский) — в условиях отсутствия Патриарха фактически совершали Патриаршее служение.

Поэтому, когда мы говорим, что празднуем столетие восстановления Патриаршества, мы утверждаем историческую правду. Но если мы скажем, что Патриаршество было вновь восстановлено в послевоенное время, это не будет соответствовать правде. Потому что восстановленное в 1917 году, в день Введения во храм Пресвятой Богородицы, Патриаршее служение, даже лишенное на десятилетия самого Патриарха, продолжало осуществлять великую миссию объединения нашего верующего народа и сохранения Церкви в тяжелейших исторических условиях.

И сегодня наша молитва святителю Тихону, чтобы он не оставлял свое наследие — град Москву и Церковь Русскую, также проходящую через непростые исторические обстоятельства. Опираясь на Архиерейский Собор, опираясь на многие институции, созданные в нашей Церкви, через которые выражается ее соборный голос, Патриарх имеет возможность с великой надеждой взирать в будущее, сознавая, что все те духовные силы, которые сегодня раскрепощены и служат великому святому делу провозглашения Евангелия народу нашему, сегодня способны и сохранить единство, и защитить Мать-Церковь. Я просил бы, чтобы эти последние слова каждый из вас принял и умом, и сердцем, потому что соборность проявляется не только в коллегиальном обсуждении проблем, но и в общей ответственности за судьбу Церкви. Аминь.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси