Слово Святейшего Патриарха Кирилла после Литургии в Покровском храме Рязани

2 июня 2024 года, в Неделю 5-ю по Пасхе, о самаряныне, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Божественную литургию в храме Покрова Пресвятой Богородицы в Рязани. По окончании богослужения Предстоятель Русской Православной Церкви обратился к верующим с Первосвятительским словом.

Ваше Высокопреосвященство, владыка митрополит Марк! Дорогие владыки, отцы, братья и сестры!

Всех вас сердечно приветствую и поздравляю с этим замечательным днем, с торжественным богослужением в городе Рязани, с которым я лично тоже очень связан, потому что рязанцем был мой духовный отец — приснопамятный владыка митрополит Никодим. Это была ключевая личность для Русской Православной Церкви в самые трудные послевоенные годы — времена так называемых хрущевских гонений, когда закрывались храмы, когда создавались препятствия к поступлению в семинарию молодых людей, когда опустошались монастыри и когда безумный правитель провозгласил: поскольку к 1980 году в Советском Союзе будет построен коммунизм, то он покажет всем в этом году, как он нагло выразился, «последнего попа».

Многие уже и не помнят, как звали этого руководителя, потому что сама история заклеймила его имя. Слишком много несчастий принес этот человек земле Русской — в экономике, политике, духовной и культурной жизни. В общем, этот политик, имя которого и произносить не хочу, относится к очень небольшому числу тех, кто возглавлял нашу страну и с кем не связано ничего доброго, а только плохое.

В то самое время владыка митрополит Никодим, ввиду старости Святейшего Патриарха Алексия, принимал на себя главные удары, обращавшиеся в адрес Священноначалия. Эти удары выражались в требованиях безбожной власти закрывать епархии, монастыри, храмы. Но владыка митрополит Никодим — конечно, в меру своих сил, он не мог полностью противостоять тотальному злу — невозможное превращал в возможное. Возглавив Отдел внешних церковных сношений, то есть ведомство, которое развивало внешние связи нашей Церкви, он стал человеком очень известным во всем христианском мире и, опираясь на многочисленных друзей и единомышленников во всем мире, обеспечивал хотя бы небольшое, но все-таки замедление хрущевских гонений.

А делал владыка все очень умно. Он приглашал большие иностранные делегации в храмы, если они предназначались к закрытию. Хорошо помню торжественные богослужения на Пасху в тогдашнем Ленинграде, где целый ряд храмов был предназначен к закрытию. Но благодаря тому, что владыка привозил на Пасху большие иностранные делегации, ни один храм при нем закрыт не был, — а это только один эпизод многотрудной деятельности владыки митрополита Никодима.

И, наверное, если бы не он, то и я бы сегодня перед вами здесь не стоял. Вряд ли меня приняли бы в семинарию: во-первых, потому что школу хорошо закончил, но были и другие показатели, не соответствовавшие тому, что в глазах властей служило как бы пропуском для поступления в духовную школу. Помню контингент в том самом первом классе духовной семинарии, в котором я оказался. В основном это были люди психически неуравновешенные, а некоторые просто ненормальные; их разрешали принять с тем, чтобы, показывая пальцем, говорить: «А кто там в Церкви, видите? Ни одного нормального человека, одни сумасшедшие!» Но даже больные люди нередко обретали и здоровье, и силу; некоторые из них до конца дней достойно служили Церкви.

Владыка Никодим был тем человеком, который остановил руку гонителей. Причем во времена, может быть, самого отвратительного гонения, которое было за всю историю нашей Церкви. Потому что все гонения, которые были до того, предполагали открытый конфликт государства с Церковью, открытое уничтожение храмов, казни священников; всем все было ясно, где добро и где зло. Но так называемые хрущевские гонения были направлены на то, чтобы создать иллюзию, особенно за границей, полной свободы вероисповедания; а на самом деле — удушить Церковь, чтобы к 80-му году, как я уже сказал, к построению коммунизма показать «последнего попа» по телевизору. Вот такие тяжелые испытания претерпевала наша Церковь. А человеком, который остановил это опаснейшее развитие церковно-государственных отношений, был ваш земляк — владыка Никодим (Ротов), ставший митрополитом Ленинградским и Новгородским.

Это был человек очень талантливый, знавший несколько языков, обладавший феноменальной памятью, который мог наизусть цитировать богослужебные последования и акафисты. Когда ему предложили переехать из Рязани в Москву и стать митрополитом Крутицким и Коломенским, он попросил о переезде в тогдашний Ленинград. В этом городе он закончил духовную академию и знал, что над ней нависла страшная угроза закрытия. Собственно, вопрос уже был решен — прием практически прекратился, и какие-то недели, а может, и дни отделяли духовную академию на берегах Невы от закрытия. И вот владыка Никодим просит Святейшего Алексия не принимать решение о переводе в Москву, но позволить вступить на тогдашнюю Ленинградскую кафедру.

Мы все в тогдашним Ленинграде были перепуганы. «Все» — это люди, связанные с Церковью, потому что нам казалось, что Никодим, как мы его тогда называли, — ставленник властей и наверняка запущен сюда для того, чтобы погубить окончательно Церковь Божию на берегах Невы. Помню, мы со старшим братом, будущим профессором протоиереем Николаем, обсуждали, как было принято, на кухне это новое назначение. Но потом мой отец, придя домой, удержал нас от злословия и сказал: «Погодите свой суд выносить». Первое решение, которое было принято новым митрополитом, — это запрещение передавать тексты проповедей уполномоченному Совета по делам религий на проверку. А поскольку уполномоченный мог получать эти тексты и из епархии, то и в епархию владыка дал указание — никакие тексты никуда не направлять. И это была первая весть, которую мой благочестивый отец принес в дом, сказав «не злословьте, дети мои». Первое, что сделал владыка Никодим, — отменил цензуру на проповеди.

А потом церковная жизнь в Санкт-Петербурге, тогдашнем Ленинграде, стала развиваться так динамично, что весь город очень полюбил владыку. Он стал действительно духовным героем. Он помогал священникам. При нем не было закрыто ни одного храма, хотя по всей России, по всему Союзу храмы закрывались десятками и сотнями.

Вот таким был ваш земляк, владыка митрополит Никодим, родившийся здесь, в Рязани, в атеистической семье, и ставший великим светильником земли Русской. И потому особое чувство у меня к городу Рязани, куда мы с владыкой приезжали, посещали кладбище и молились о том, чтобы церковная жизнь в этом городе процвела. И ведь так оно и получилось! С очень большим удовлетворением я взираю на все то, что сегодня происходит на Рязанской земле — и открытие храмов, и создание учебных заведений, и увеличение числа священнослужителей; да и вообще у Церкви на этой замечательной русской земле теперь совсем другое положение. Но, наслаждаясь этими условиями церковного бытия, мы должны, по слову апостола, поминать наставников наших (см. Евр. 13:7), особенно тех, кто жизнь свою и здоровье положил для того, чтобы сегодня и в этом храме служили, и во многих других храмах по лицу Русской земли. И пусть память о приснопамятном владыке митрополите Никодиме, родившемся в Рязани и ставшем митрополитом Петербургским и Ладожским, всегда сохраняется в вашей памяти и особенно в ваших молитвах.

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси