Цифрами и фактами разоблачаем миф о Красной Армии

Все дальше и дальше во тьму времени уходит страшный день нападения нацистской Германии и ее сателлитов на Советский Союз — 22 июня 1941 года, исток сегодняшнего Дня всенародной памяти жертв Великой Отечественной войны. Утраты и потери, разрушения и горечь отступлений уже летом первого года войны предсказуемо, но незаслуженно породили миф о «беззубости» Красной Армии образца 1941-го. Будто первые месяцы войны, что гремели в том числе и по территории современной Беларуси, были сплошным безнаказанным избиением вражескими соединениями частей РККА. Углубившись в открывшиеся за последние десятилетия цифры архивной статистики и опубликованные воспоминания вражеских военачальников, передовые исследования документальных источников, вскоре понимаешь обратное.

Гранит на пути катка блицкрига

Боевые действия в том числе и на белорусской земле для фашистов мало походили на европейские операции. Подобного сопротивления они не встречали ни в Польскую (1939 год), ни во Французскую и Датскую кампании, ни в дни завоевания Норвегии (1940 год), Югославии и Греции (1941 год). 10 июля 1941‐го в дневнике начальника Генерального штаба вермахта генерал-полковника Франца Гальдера появилась запись о потерях за первые четыре недели Русской кампании в пространстве от Карелии до Черного моря: 64 тысячи солдат и офицеров убитыми и ранеными включая финнов, румын и венгров. Буркхарт Мюллер-Гиллебранд в своем труде «Сухопутная армия Германии. 1939 — 1945» говорит о 22 тысячах убитых только немцев за июнь 1941-го…

Для сравнения: за пять недель боев в Польше враг потерял около 15 тысяч убитыми и 40 тысяч ранеными. За шесть недель Французской кампании Германия и Италия потеряли до 46 тысяч человек убитыми и 113 тысяч ранеными.

И это только лето первого года вторжения! Всюду, где советские части имели время и возможность закрепиться, наступающим клиньям противника оказывалось гибельное для темпов блицкрига сопротивление. Вот три известных и не очень эпизода тех боев, которые не показались противнику простыми…

Легендой, отраженной в документах противоборствующих сторон, стал факт боя тяжелого танка КВ‐1, почти на двое суток задержавшего продвижение вражеской танковой группы под Расейняем (Литва). Советские танкисты заняли дорогу, по которой шло снабжение 6 тд вермахта, — обойти тяжелый танк вражеская техника по лесисто-болотистой местности не могла. Бои 24-25 июня 1941‐го стоили врагу 12 грузовиков, была уничтожена и зенитка, подтащенная на прямой выстрел для подавления танка. Ничем закончилась и ночная вылазка немецких саперов: 25 кг взрывчатки не причинили советской «коробочке» видимых повреждений. И только сосредоточенный огонь трех вражеских зениток калибра 88 мм в сочетании с отвлекающими маневрами танкеток врага решил исход неравного противостояния. Шестеро танкистов (экипаж плюс один из ранее сгоревшей машины) могли ночью покинуть бронеединицу, однако остались и продолжили бой до конца.

В документах 4‐й танковой дивизии Германии зафиксирован бой с частями Красной Армии у Быхова 4 июля 1941 года. У моста, на узком пятачке, по которому шла дорога в город, наши пехотинцы и артиллеристы приготовили огневой мешок. Четыре головных танка, прошедшие мост, были повреждены, пятый, пытаясь обойти пробку, застрял на склоне реки. Этот успех позволил остановить продвижение противника, подготовить важную переправу через Днепр к уничтожению подрывом толом и артобстрелом гаубицами. Подбитые у моста танки противника были сожжены бензином, слитым из их же баков… Продвижение врага на восток на этом участке продолжилось лишь 10 июля…

Несмотря на потери только 22 июня 1941-го 1200 советских самолетов, 800 из которых были уничтожены на земле, противник потерял в небе около 220 крылатых машин — потери для люфтваффе, румынских и финских ВВС необычайные! А ведь для германских асов с опытом боев с сентября 1939-го ничто, казалось бы, не предвещало трудностей: «22 июня 1941 года в час тридцать минут утра штаффель-капитан 5/JG-54 (комэск 5-й эскадрильи 54-й истребительной эскадры — Авт.) Хюберт Мюттерих с кружкой дымящегося кофе в одной руке и сигаретой — в другой подошел к «мессершмиту» своего заместителя Йоахима Ванделя. «Не грусти, «Гном», — сказал он задумавшемуся товарищу. — Охота будет веселой!» (из воспоминаний немца, приведенных в книге Юрия Мухина, «Асы и пропаганда. Дутые победы Люфтваффе»).

И в то же время факты говорили об обратном: уже на второй год войны эмблемы «Зеленые сердца» на фюзеляжах самолетов считавшейся лучшей в Германии эскадры пришлось закрасить из-за высоких потерь в воздушных боях. Советские пилоты старались во что бы то ни стало сбить именно «грюнхерц». Вот цифры потерь: 416 пилотов соединения, воюя против ВВС РККА, не вернулись из вылетов, 2100 самолетов за три с лишним года украсили дюралевым ломом просторы от Ладоги до Восточной Пруссии. Из 112 летчиков (умелых воздушных бойцов с опытом 1939 и 1940-го годов!), что 22 июня 1941-го вторглись в воздушное пространство СССР, до сдачи союзникам в мае 1945-го дожили четверо! Один из главных противников «Зеленых сердец» первых полутора лет войны на северном участке Восточного фронта был 4-й гвардейский истребительный авиаполк (кстати, участник освободительного похода в Западную Беларусь 1939 года). Из 36 строевых пилотов, впервые севших в кабины самолетов для перехвата врага летом 1941-го, до Победы дошли также четверо (11% личного состава летчиков). За 1941-й год в СССР JG-54 потерял 31 пилота, в 1942-м, например, уже 93!

Неприкосновенных на войне не было…

Малоизвестный факт: за 1941 год на Восточном фронте и в тылу оккупированной территории СССР погибли 14 генерал-майоров и генерал-лейтенантов вермахта, СС и румынский генерал-майор. Один высокопоставленный враг из этого числа был смертельно ранен (умер уже в 1942-м), еще один — покончил с собой, опасаясь попасть в окружение. Двое из вышеперечисленных погибли на минах, двое — от артогня, двое — в перестрелках, один — под авианалетом… Еще двое врагов в генеральском чине — на счету подпольщиков и спецгрупп НКВД. Генерала Георга фон Брауна (кстати, родственника Вернера фон Брауна, изобретателя ракет ФАУ), военного коменданта Харькова, наши умельцы взорвали 13 ноября радиофугасом тактического назначения Ф-10 на улице Руднева, в бывшем помещении здания Военного округа. Капитан-сапер, обнаруживший первую мину и на том самоуспокоившийся, прервал досмотр и пропустил (на что и было рассчитано) фугас в подвале особняка, куда и въехал фон Браун.

Второй из настигнутых взрывом генералов — командир 10-й румынской пехотной дивизии и военный комендант Одессы Ион Глогоджану — был взорван вместе с 66 своими коллегами прямо во время заседания штаба, что разместился в бывшем здании НКВД на улице Маразлиевской. Сигнал о начале мероприятия румынских и немецких оккупантов 22 октября подала уборщица — сотрудник одесского подполья. По ее донесениям из числа погибших, кроме генерала и низших чинов, из-под завалов достали 15 офицеров. Кстати, еще немного на тему потерь в высших эшелонах военного руководства врага. Потери немецкого генералитета за Великую Отечественную войну вдвое превышают число погибших советских высших офицеров такого ранга: 963 против 458. Без вести пропало в 3,2 раза больше, в плену умерло в восемь раз больше, чем советских. Наконец, самоубийством покончили 110 немецких генералов, что на порядок больше аналогичных случаев в рядах Красной Армии. Всего к концу 1941 года, по умеренным отчетам, потери Германии и ее сателлитов превысили 700 тысяч человек убитыми и ранеными — блицкриг такого явно не предусматривал…

Лепта Белорусского Особого

Пять процентов из общей массы летальных потерь группы армий «Центр» первого месяца войны — по 22 июля 1941-го — враг понес на белорусской земле во время штурмов окрестностей и самой Брестской крепости. Мужество и стойкость пограничников, красноармейцев забрали из рядов противника около 450 человек убитыми и свыше тысячи ранеными. Суммарные же потери «Центра» к 22 июля составили 8886 только убитыми. Кстати, Брестскую крепость, вопреки устоявшимся данным, брали в основном не немцы, а австрийцы — 45-я дивизия вермахта из Линца, родного города фюрера. В ходе штурма Бреста погибли два дальних родственника-однофамильца Адольфа Гитлера. Здесь получил единственную за войну рану будущий лучший диверсант третьего рейха, тогда еще обер-лейтенант артиллерии Отто Скорцени, позже прославившийся освобождением дуче Бенито Муссолини.

Вряд ли эти факты могут говорить о «беззубости» Красной Армии образца 1941‐го. Поставим в этом вопросе точку: тяжелые потери среди наших войск в первом году войны были, факта безнаказанного избиения Красной Армии врагом не было.