«Сражение при Прейсиш-Эйлау почти свеяно с памяти современников бурею Бородинского сражения… Предмет спора оружия под Бородином был возвышеннее, величественнее, более хватался за сердце русское, чем спор оружия под Эйлау, под Бородином дело шло — быть или не быть России… Предмет спора оружия под Эйлау представлялся с иной точки зрения. Правда, что он был кровавым предисловием Наполеонова вторжения в Россию, но кто тогда видел это?» — так начинает свои воспоминания об одном из самых кровавых сражений русско-французской войны 1806-07 годов легендарный Денис Давыдов. И он во многом прав.

События Отечественной войны 1812 года действительно заслонили многие подвиги русских воинов, совершенных шестью годами ранее. А ведь именно битва при Прейсиш-Эйлау, по признанию многих современников, стала первым сражением, в котором был развеян миф о непобедимости наполеоновской Великой армии. И пусть победу формально не одержала ни одна сторона, а число погибших превзошло все мыслимые пределы, в стратегическом смысле верх остался за русскими. «Какая отвага! Какая отвага!» — так в самый разгар сражения, согласно воспоминаниям, воскликнул император Франции, наблюдая за атакой русских гренадеров. Но эти слова применимы и ко всей битве при Прейсиш-Эйлау: день 8 февраля (по новому стилю) 1807 года навсегда вошел в историю как день торжества русского духа и русского оружия.

Прологом к битве стали невинные, в общем-то, действия французов. Маршал Франции Мишель Ней, командующий 6-м армейский корпусом Великой армии, был недоволен отведенными его войскам зимними квартирами под прусским Нойденбургом. Чтобы поправить дело, он двинул часть своих сил на восток, рассчитывая устроить их поудобнее. Но в штабе генерала от кавалерии Леонтия Беннигсена — главнокомандующего стоявшей в Пруссии русской армии — приняли эти действия за начало наступления на Кенигсберг. Русские двинули войска навстречу, заставив французов отойти, но не стали их преследовать: не было прямого приказа из столицы. Этим промедлением и воспользовался Наполеон. Раздосадованный самовольством Нея, он внезапно усмотрел в неожиданных маневрах войск шанс повторить свой йенский успех: окружить и разгромить в одном сражении противостоящие ему силы русских.

Условие для достижения этой цели было лишь одно: соблюдение полной секретности. Но его-то и не удалось выполнить — помешала непременная для русской армии практика дальних казачьих дозоров. Один из них перехватил курьера, который вез с собой секретнейший приказ Наполеона о перемещении войск и подготовке к генеральному удару. Получив эти сведения, генерал Беннигсен тут же принял необходимые меры для того, чтобы вывести русскую армию из-под угрозы.

Почти неделю арьергард русской армии, которым командовали князь Багратион и генерал Барклай де Толли, отбивал атаки французов, давая основным силам возможность занять наиболее удачную позицию. Самой жестокой схваткой стал бой 7 февраля (26 января) под Цигельхофом — местечком в двух километрах от Прейсиш-Эйлау, фактически предместье города. Несколько раз он переходил из рук в руки, и ни одна из сторон так и не смогла с полной уверенностью утверждать, что одержала верх.

Исход схватки 7 февраля стал своего рода предисловием к основной битве, которая в итоге закончилась так же безрезультатно. Но для французской армии невозможность одержать победу над русской оказалась сродни поражению: до сих пор ни одна подобная баталия не приносила такого результата! Для русской же армии бой 8 февраля севернее Прейсиш-Эйлау, где основные силы заняли позиции, пока прикрывавший их арьергард погибал в бою с авангардом французов, стал победой — пусть и неформальной.

«Наполеон в битве при Эйлау 9 февраля 1807 года», Антуан-Жан Гро

Перед началом сражения стороны имели примерно равные силы: около 70 тысяч человек при четырех сотнях орудий. Увы, точные данные разнятся в зависимости от источника и его политической окраски, поскольку обе стороны стремились доказать, что сражались с превосходящими силами врага. Но даже при равных силах преимущество было на стороне Великой армии: хотя формально она и была создана в 1805 году, но состояла из войск, непрерывно повышавших свое боевое мастерство на протяжении последнего десятилетия. В результате сражение превратилось в одну из первых битв, где в полной мере проявился такой тактический прием, как активная оборона.

Наступление начали французы, и оно поначалу принесло успех: русские войска не выдержали удара и подались назад. Но развить успех французская армия не смогла: двинувшиеся на подмогу наступающим части в снежном буране сбились с пути и вышли прямо под русские орудия, которые открыли по ним ураганный огонь. Увидев смятение в рядах наступающих, Беннигсен бросил в контратаку конницу и гренадеров, дошедших практически до ставки Наполеона на кладбище Прейсиш-Эйлау. От вероятного плена императора спасли только конники Мюрата, бросившиеся в самоубийственную атаку.

Из-за того, что ни одной стороне не удавалось создать условия для стратегического удара, войска очень скоро лишились возможности для маневра, и сражение превратилось в колоссальную рукопашную. «Более двадцати тысяч человек с обеих сторон вонзали трехгранное острие друг в друга, — так описывает кошмар бойни Денис Давыдов. — Толпы валились. Я был очевидным свидетелем этого гомерического побоища и скажу поистине, что в продолжение шестнадцати кампаний моей службы, в продолжение всей эпохи войн наполеоновских, справедливо наименованной эпопеею нашего века, я подобного побоища не видывал! Около получаса не было слышно ни пушечных, ни ружейных выстрелов, ни в средине, ни вокруг его слышен был только какой-то невыразимый гул перемешавшихся и резавшихся без пощады тысячей храбрых. Груды мертвых тел осыпались свежими грудами, люди падали одни на других сотнями, так что вся эта часть поля сражения вскоре уподобилась высокому парапету вдруг воздвигнутого укрепления».

Невозможность вести нормальный маневренный бой и быстро растущие потери заставили и русскую, и французскую армию к вечеру прекратить активные действия. Урон был настолько тяжелым, что когда генерал Леонтий Беннигсен ближе к ночи начал отступление от Прейсиш-Эйлау, у Наполеона не нашлось ни сил, ни возможности преследовать его. «Французская армия, как расстрелянный военный корабль, с обломанными мачтами и с изорванными парусами, колыхалась еще грозная, но неспособная уже сделать один шаг вперед ни для битвы, ни даже для преследования», — так образно описал это Денис Давыдов.

К этому моменту потери Великой армии составляли, по разным оценкам, от 18 до 30 тысяч человек только убитыми. Не меньше потеряли и русские. «Урон наш в этом сражении простирался почти до половинного числа сражавшихся, то есть до 37 тысяч человек убитых и раненых… — пишет Денис Давыдов. — Подобному урону не было примера в военных летописях со времени изобретения пороха. Оставляю читателю судить об уроне французской армии, которая обладала меньшим числом артиллерии против нашей и которая отбита была от двух жарких приступов на центре и на левом фланге нашей армии».

Результат сражения под Прейсиш-Эйлау, а точнее, его отсутствие каждая из сторон истолковала в свою пользу. «Мой друг! Вчера провел большое сражение. Я остался победителем, но имею тяжелые потери. Потери противника считаю еще тяжелее. Эти две строчки я пишу собственноручно, несмотря на то, что устал. Весь твой Наполеон. 3 часа утра 9 февраля», — так писал своей жене Жозефине император Франции после кровопролитной битвы. А в России 31 августа 1807 года — то есть через полгода после битвы — был учрежден особый крест для награждения офицеров, отличившихся в сражении и представленных к орденам, но не получившим их. На аверсе этого позолоченного бронзового креста была отчеканена фраза «За труды и храбрость», на другой — «Победа при Прейш-Ейлау. 27 ген. (то есть января. — РП) 1807 г.». Такую награду получили 900 офицеров, которые носили ее в петлице на георгиевской ленте. Кроме того, после битвы 18 офицеров из числа ее участников были награждены орденом Святого Георгия 3-й степени, 33 офицера — орденом Святого Георгия 4-й степени, и еще несколько человек — орденом святого Владимира. Самой высокой награды удостоился командовавший русской армией генерал от кавалерии Леонтий Беннигсен: через 12 дней после сражения его наградили орденом Святого Андрея Первозванного. По иронии судьбы, в живущей по юлианскому календарю России это был день 8 февраля 1807 года…

http://rusplt.ru/wins/ne-ustupit-znachit-pobedit-21118.html