Ольга Иженякова. О тех, кто воевал с верой в Бога и молитвой

У каждого журналиста есть своя «больная» тема. Больше 20 лет назад я впервые переступила редакционный порог, и мне поручили написать о ветеранах войны. Главный редактор потом объяснила свое решение тем, что часто видела меня в церковной лавке: храм в нашем поселке построили лишь недавно, а потому она уверена, что могу подать материал по-новому. Трудно сказать, насколько у меня получилось «взглянуть на войну свежим взглядом», но я нашла такую закономерность: разговаривая с ветеранами боевых сражений, начинаешь нащупывать ту твердую почву, на которой стояли в лихие минуты дети священников, псаломщиков, диаконов, чаще всего репрессированных и расстрелянных.

Они воевали наравне со всеми, наравне со всеми погибали и попадали в плен. Но в их судьбе чувствуется охранительная десница Божия. Непостижимым образом выживали те, за кого в самые страшные минуты лилась горячая молитва к Богу.

Пешком в другую губернию на молитву

Непростая биография: Жуков Владимир Григорьевич, уроженец села Верх-Бешкиль Тюменской области. Родился в 1924 году в многодетной семье (13 детей). Отец Владимира, Григорий Ефимович, служил псаломщиком в местной церкви. За отказ принародно отречься от веры в Бога подвергнут репрессиям. Пострадала вся семья. В 1926 году Григорий Ефимович и его жена были лишены избирательных прав, а еще через некоторое время его обвинили в заговоре против советской власти и сослали на Урал. Все имущество конфисковано. Мать Владимира Григорьевича умерла от туберкулеза. Дети пошли по миру. С ранних лет узнал Владимир, что такое горе, голод и нищета. Дату его рождения устанавливали медицинской экспертизой: рос беспризорником, церковь же, в которой хранились документы о рождении, сгорела. Однако Владимир Григорьевич не только выжил, но и не обиделся на судьбу – это добрейшей души человек, без вредных привычек. На фронт ушел добровольцем. Военный путь его был связан с «царицей полей», как тогда говорили, – пехотой. С 1943 по 1945 год служил командиром 76-миллиметрового орудия в 120-й отдельной противотанковой дивизии 5-й Гвардейской армии на Украинском фронте. Был контужен. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалью «За освобождение Праги». В послевоенное время заработал медаль «Ветеран труда».

Или другая: Глебов Виктор Васильевич. Родился в Заводоуковске. Отца не помнил, тот умер очень рано. Считает, что на войне выжил лишь потому, что его мать с бабушкой в свое время ходили пешком до Верхотурья молиться. Прошагал пол-Европы, был и пулеметчиком, и автоматчиком, и разведчиком одновременно. Награжден орденом Отечественной войны II степени, медалью «За победу над Германией».

Бог не оставлял и тех, кто работал в тылу. Принадлежность к Церкви, пусть дедов-прадедов, невидимым образом помогала человеку пройти все тяготы военной жизни. Из воспоминаний труженика тыла Калачева Андрея Васильевича, Югра: «Все мои предки – не одно поколение – были работниками при Кондинском монастыре. С ранних лет пришлось трудиться и мне. По инвалидности я не был мобилизован на фронт, работал в тылу. Лозунг тогда такой был: “Все для фронта. Все для Победы”. Рыбалка, сенокосы… и все вручную, через Обь на гребнях при любой погоде. Кто пересекал нашу реку таким образом, атеистом попросту быть не мог. Вместе с супругой воспитали двух приемных детей, и все с Богом, куда мы без Него?»

И совсем невиданный для войны случай – плод совместной молитвы. Вспоминал один из участников трагедии из югорского поселка Аган (имя не сохранилось). «При отступлении наших войск на оккупированной территории остались брошенными много раненых красноармейцев. Окрестные жители собрали несколько десятков раненых в один из домов. За ними ухаживала медсестра, ни лекарств, ни перевязочных средств не было. Все прощались друг с другом, молились, молча умирали, уповая на Бога. Больше не на кого было. Несколько раз туда заходил немец в военной форме, смотрел на умирающих, качал головой и говорил: “Шлехт” – “Плохо”. А потом пришел безобразно растолстевший. Расстегнул шинель, и на пол посыпались вата, бинты, бутылки с йодом. Он приходил несколько раз. Сколько тем самым немец сберег жизней – кто знает»…

Воины не скрывали своей веры

Следующее повествование о том, как мать вымолила сына от плена и смерти. Когда в начале 1945 года в семью Ануфриевых пришла похоронка на сына Александра, горю предела не было. Страшно не дождаться родного человека, но еще горше от того, что погиб он на исходе войны, когда было ясно: вот-вот придет Победа. Сотню раз перечитала несчастная скупые слова извещения, потом вытерла слезы, стала молиться и жить надеждой: жив сынок, вернется домой. Сила материнской молитвы – особая. И он вернулся…

«Черной смертью» называли фашисты самолет «Ил-2» и панически боялись его появления в небе. 40 боевых вылетов в составе экипажа совершил на этой машине воздушный стрелок Александр Ануфриев. А попал он в 130-й гвардейский авиационный штурмовой полк в 1943 году. Воздушное пространство везде одинаковое: и над Россией, и над Венгрией. За годы войны полк сменил не одно место дислокации, но именно в небе над озером Балатон 19 января 1945 года был сбит самолет Александра. Спасла малая высота, с которой экипаж фотографировал местность. Летчику удалось посадить горящий «Ил». Воздушный стрелок был ранен в бедро, как и летчик, получил сильные ожоги.

Они решили пробиваться к линии фронта. За ночь продвинулись немного, но знали: свои рядом. Летчик отправился в близлежащую деревню за едой, а раненый стрелок ждал его, привалившись к заснеженному стогу сена. Венгры дали красноармейцам хлеба, но те едва успели разделить его, как тут же были арестованы вооруженными людьми в гражданской одежде. Так «сердобольные» венгры сдали чудом выживший в воздушном бою экипаж немцам. И начался для Александра плен.

Несколько месяцев считали этот экипаж погибшим, а пленные валили лес под городком Крумбах. В лагере знали: гитлеровская армия разбита; ждали освобождения, и оно, казалось, пришло в апреле 1945-го, когда в Крумбах вошли американцы. Но Александра ждал еще один лагерь, на той же немецкой земле, правда, теперь свой, где бывших военнопленных красноармейцев проверяли на «лояльность». Допрос с пристрастием, так как «русские в плен не сдаются», бессонные ночи, абсолютная неизвестность, что будет завтра. Домой вернулся в 1949 году, дослужив до демобилизации в комендатуре одного из немецких городов.

На полевой кухне висела бумажная иконка Георгия Победоносца. Атеисту-комбату не приходило в голову ее снять

Известно, какую роль сыграли в войне сибирские дивизии. В автобиографической заметке фронтовика Юрия Дмитриевича Зеленина из Ханты-Мансийска читаю: «В частях, где воевали сибиряки, царила атмосфера справедливости и веротерпимости. По словам офицеров, здесь меньше “стучали”, чем в остальных воинских соединениях, воины были более сплочены и почти не скрывали своей принадлежности к Православию. Осенить себя крестным знамением перед боем считалось обычным делом». А это из рассказов моего деда – Петра Егоровича Иженякова, воевавшего тоже в сибирской дивизии: «У нас в каждой землянке на самом почетном месте висел портрет дорогого советскому сердцу человека – Сталина. За него, как и за родную страну, жизнь отдать было не жалко. А на груди, под рубахой, каждый или почти каждый носил маленький нательный крест – это не дань привычке. Это связь с домом. Иногда в письмах или посылках из дома приходили крестики. На полевой кухне, где шефствовал немолодой грузин Гоги, висела бумажная иконка Георгия Победоносца, старые вояки (это те, кому 30 и больше) каждый раз перед ней осеняли себя крестом. Атеисту-комбату почему-то не приходило в голову ее снять». Случалось, сами солдаты делали себе крестики из стреляных гильз и благоговейно хранили их. Трепетное отношение сибиряков к святыням видно в таком эпизоде. Батальон лыжников идет мимо заброшенной церкви без куполов – и все как один снимают шапки.

Конец битве – в церковный праздник

19 января, в праздник Крещения Господня, произошла встреча передовых частей 42-й и 2-й ударной армий

Многие сражения заканчивались в дни, особо чтимые Православной Церковью. Об этом рассказ непосредственной участницы битвы за Ленинград Александры Степановны Иволгиной: «Последняя ночь перед великой битвой – 14 января. Кругом тишина, как в нашем селе перед грозой. У нас все готово – мы ждем сигнала. Бойцы меня дергают: “Скоро ли?” Я им киваю головой: мол, ждите. А ночь, как во сне, медленно-медленно тянется. Вот уже и рассвет: 9 часов 30 минут, ребята скинули чехлы со стволов. 9:35 – развалены снежные заборы перед огневыми позициями. И вдруг выстрелы! Как в бурю, нарастал вой и свист тысяч снарядов. “Началось”, – передавалось из уст в уста. Заряжающие еле успевали принимать снаряды. 65 минут артиллерийский огонь бушевал одновременно во всех траншеях противника, крошил дзоты, надолбы, позиции вражеских батарей в самой глубине. А потом медленно стал сползать с передней траншеи, по снежному полю тут же рванули пехотинцы. Спустя несколько минут они уже были на немецких позициях. Через пять дней яростных сражений нами взяты Красное Село и Ропша, а на Вороньей горе развевался красный флаг. 19 января, в праздник Крещения Господня, произошла встреча передовых частей 42-й и 2-й ударной армий. 22 января на рассвете взорвались последние снаряды. Два человека были убиты и трое ранены, это были последние жертвы обстрелов, которым подвергли фашисты город на Неве»… А сама война, как известно, закончилась на Пасху.

Вспоминаются слова: «Се, стою и стучу у дверей» – и многие откликались на этот призыв. В этой статье я собрала те факты, которые старательно вырезали из моих очерков. Большинства ветеранов, с которыми я беседовала, уже нет в живых, но они научили меня главному: Бог рядом всегда, надо помнить об этом – как говорили раньше: «ходить пред Ним».

http://www.pravoslavie.ru/89651.html