22 октября (4 ноября по новому стилю) 1721 года Сенат издал указ, в котором именовал Петра I императором: «за отеческое попечение и старание, которое он о благополучии государства явить изволил и Всероссийское государство в такое сильное и бодрое состояние и народ свой подданный в такую славу у всего света привел». Россия стала империей.

Смысл и значение этого события мы попросили прокомментировать историка Алексея Константиновича Светозарского.

Россия как империя      

Присвоение Сенатом Петру I титула «император» – это признание его личных заслуг. Признание того, что завершился большой этап в истории страны. Но это и дань новым веяниям. Началась новая эпоха – уже не Московского царства, но иного государства. Россия получила выход к Балтийскому морю после долгой войны, которая шла больше 20 лет; прошла через полосу реформ, очень нужных реформ, касающихся государственного управления, армии, флота. Изменилось всё, переделан был сам строй русской жизни.

Россия теперь позиционировала себя как государство, которое заставляет считаться с собою мировое сообщество – для того времени это Европа. Как говорил сам Петр Великий: «Делать европейский политик». Россия вписывает себя в мировое сообщество, выходит из некоей самоизоляции и являет себя на международной арене.

Мы должны понимать, что в петровскую эпоху строительство империи только начиналось. А завершился этот процесс, на мой взгляд, при Екатерине Великой.

Ф. С. Рокотов. Портрет Екатерины II

Россия становится важным игроком мировой политики

Почему при Екатерине Великой? В ее правление приобретаются новые территории, Россия выходит к Черному морю, становится весьма важным игроком мировой политики – по сути определяет ее. И еще: Россия теперь решает свои проблемы в том числе военным путем за пределами страны. На мой взгляд, это очень важный критерий империи. И это показатель сильного государства.

Во внутренней политике Екатериной делаются многие преобразования. А себя она мыслила матерью для всех подданных, которая по-матерински желает всех принять к себе, – вспомним ее переселенческую политику, довольно широкую веротерпимость. Она действительно завершила дело Петра. И она понимала это.

Эти две исторические личности – Петр I и Екатерина II – в публицистике, а иногда даже и в церковной историографии подвергаются остракизму. Но нельзя не признать, что это два основателя империи. Начало – Петр I, укрепление – Екатерина II. Между их правлением почти 40 лет дворцовых переворотов...

Империя, конечно, объединяет в себе многие народы, которые были или покорены, или завоеваны, или добровольно приняли подданство, или были вовлечены в экономическую деятельность империи. Именно объединяет. Местные элиты народов включаются в элиту империи. Народы имеют возможность жить по тем обычаям и законам, к которым привыкли. В Российской империи была достаточно широкая веротерпимость. Вспомним, что на Невском проспекте – главной улице столицы империи – были храмы разных конфессий: и католическая базилика святой Екатерины, и протестантская кирха Петра и Павла, и армянская церковь… И конечно, величественный православный Казанский собор как доминанта. Так что империя – это образ дома для всех.

Империя и Церковь

Воля императора – высший источник права

Петр I принял титул не только императора, но и отца Отечества. Этим подчеркивалась и особая роль государя – новая, кстати, роль. Теперь воля монарха есть высший источник права. Это принцип абсолютистской монархии. И показательно, что именно в 1721 году, за несколько месяцев до присвоения императорского титула, Петр учреждает Духовную коллегию – по сути официально упраздняет Патриаршество. Последним Патриархом Московским был патриарх Адриан († 1700), и хотя более 20 лет Патриарший престол пустовал, но прежний порядок церковного управления сохранялся. Теперь он принципиально меняется.

Посмертный романтизированный портрет Петра I. Художник Поль Деларош. 1838.

Все эти 20 лет Петр проводил реформу государственного управления: вместо довольно неуклюжих приказов он создает стройную систему коллегий – министерств. И теперь завершает создание этой системы коллегий Духовная коллегия, вскоре получившая именование Святейший Правительствующий Синод.

Эту реформу Петра I часто оценивают лишь негативно. Оправданно ли? Конечно, теперь Церковь становится частью государственной машины. Но насколько она была самостоятельна до этого? Насколько самостоятельной была фигура патриарха? Многие историки считают, что после патриарха Никона только патриарх Иоаким, может быть, еще имел какое-то влияние на государственные дела. Он поддерживал Петра, отстаивал его права на царский престол. А патриарх Адриан? Известный эпизод – казнь участников Стрелецкого бунта. Патриарх Адриан приезжает – не на Красную площадь, по расхожему представлению, закрепленному картиной В. Сурикова, а в Преображенскую слободу, где льется кровь, где стоят плахи, виселицы, где Петр и его сподвижники, проверяемые на лояльность, рубят головы мятежникам, заговорщикам подлинным, мнимым… Приезжает с Владимирской иконой Божией Матери, ходатайствует о помиловании. Чему Петр очень удивится. Почему? Потому что до этого последним, кто воспользовался правом печалования, был митрополит Филипп (Колычев) еще в царствование царя Иоанна IV Грозного… Это право давно было упразднено государственной властью.

В.И.Суриков. Утро стрелецкой казни. 1881

Уже при царе Алексее Михайловиче был учрежден Монастырский приказ

Конечно, Петр нарушал каноническое устройство Церкви, но не будем забывать, что и до этого Церковь уже не являлась каким-то самостоятельным институтом. При царе Алексее Михайловиче был учрежден Монастырский приказ, который фактически контролировал монастырские земли и земли архиерейских домов. Более того, мирские чиновники приказа занимались даже распределением доходов Церкви. Так что тенденция такого государственного управления Церковью была. Петр поставил точку. Что касается устройства монастырской жизни, монастырского землевладения, то точку поставила Екатерина II. Игорь Корнеевич Смолич считает, что спор о церковном землевладении, который начался в XIV веке, завершился «первым освобождением крестьян» по манифесту 1764 года: монастырские крестьяне стали государевыми – экономическими, как их называли, поскольку управляла ими безликая для них Коллегия экономии.

Не вызывает сомнения, что церковная реформа Петра I весьма неоднозначна. Да, Церковь, прочно попав в состав государственной машины, лишалась канонически правильного возглавления. Но были в этом государственном подчинении и некоторые положительные моменты. Один из них – прозрачность: финансов, деятельности архиереев… Так, например, если архиерей переступал какие-то дозволительные ему пределы, попросту говоря – начинал самовольничать, об этом (не в петровские времена, а позднее, при Николае I) консисторский секретарь доносил обер-прокурору, который в иных случаях даже блокировал решения архиереев. Канонически это неправильно, конечно, но это сдерживало самоуправство, заставляло архиерея, если у него характер несдержанный, быть осторожными в своих порывах.

Огромный плюс синодального периода – система духовного образования. Великолепная, не уступающая европейскому к началу XX века.

Здание Сената и Синода, Санкт-Петербург

Из явно отрицательных моментов назову фискальные функции, которые возлагались на духовных лиц: они обязаны были выискивать раскольников, доносить о не бывших у исповеди, предоставлять справки по запросу при необходимости о тех, кто был у исповеди, но не был допущен к Святым Таинам. Конечно, в XVIII веке само слово «доносить» имело несколько иное значение, чем то, которое закрепилось позже, особенно во второй половине XIX – начале XX века. В веке XVIII это значило: «доводить до сведения начальства о каких-то непорядках и безобразиях». Но и такое «доведение до сведения» уже в начале XIX века образованным обществом воспринималось как проявление низости, нечестности. Донос – это самый большой позор. И такое отношение воспитывалось с детства. Фискальные функции, которые Церковь должна была выполнять, роняли ее авторитет в глазах общества, в котором всё более укреплялись антиклерикальные настроения.

Церковь должна была озвучивать все постановления правительства. Просто потому, что в храме, при большом стечении народа – а в большинстве своем это был простой народ и, следовательно, безграмотный – это было очень удобно: о решениях правительства доводилось до сведения всех. Но это тоже умаляло авторитет Церкви. Известно, что в годы Первой мировой войны, когда армия и страна уже устали от затянувшихся боевых действий, очередные манифесты, зачитываемые в храмах, воспринимались с крайним раздражением.

Правительствующий Синод и тогда, и сегодня многими историками воспринимается как нечто чуждое Церкви. Но хотелось бы процитировать одного мудрого человека, московского протоирея, большого знатока истории древней и новой, который так охарактеризовал эти взаимоотношения государства и Церкви в тот период: синодальная система была силой внешней, но не враждебной Церкви. С этим нельзя не согласиться. Хотя, конечно, очень много было казенщины, контроля над живыми проявлениями жизни. Все мы помним, с каким недоверием чиновники – кстати, и некоторые архиереи, которые становились чиновниками, – относились к проявлениям такого православного народного духа, подвижничества, как старчество. Преследовались Оптинские старцы! Церковное начальство не понимало старцев Амвросия, Варсонофия… Не понимало таких проявлений духа, которые не регламентированы правилами, внешними инструкциями. Контроль над живой проповедью, бесконечная цензура… Это было повсеместно и отменилось только в период революции 1905–1907 годов.

Дом для всех

Давайте сравним Российскую империю с, к примеру, Османской империей, тоже погибшей в огне Первой мировой войны. Трудно представить себе султана «блистательной Порты» в роли отца для всех своих подданных. Он ждал полного повиновения от них. Мы знаем, как и унижались, и угнетались люди по национальному, но прежде всего по конфессиональному признаку. И не только православные христиане, но и представители некоторых других конфессий не были равноправными с подданными, которые исповедовали ислам.

Империя – оптимальная форма для государств с огромной территорией, на которой проживают многочисленные народы

В Российской империи хотя и существовали определенные ограничения по конфессиональному, национальному признаку, но того, что подчас творилось в Турции, не было.Россия не была тюрьмой народов, она была домом народов. Центр отдавал больше, чем брал. Его цивилизаторская роль была огромной, потому что национальные окраины получали бесценных специалистов, туда приходило образование и культура, там развивалась промышленность и т.д. Эти народы – теперь уже государства – должны были бы быть благодарны России.

Империя – оптимальная форма для государств с огромной территорией, на которой проживают многочисленные народы. Она в состоянии успешно поддерживать баланс в межнациональных отношениях, быть домом для всех.